Петербургский банкирский дом «Генрих Блокк» был хорошо известен в России в конце XIX — начале ХХ в. Его владелец — Генрих Генрихович (Андрей Андреевич) Блокк (Блок) — в течение 20 лет пользовался большой популярностью среди средней и мелкой деловой «публики», особенно в провинции. Он принадлежал к типу «невского банкира», как тогда было принято называть в бульварной прессе хозяев банкирских заведений, «стригущих клиентов» и создающих свое состояние на разорении последних. Биография Блокка полна самых разных легенд и невероятных слухов. Одни исходили от самого банкира, другие — от его недоброжелателей. Вымышленные и реальные события в жизнеописании банкира переплетались между собой, и порой невозможно понять, где они начинаются и где заканчиваются.
Румынский князь, турецкий подданный
Родился Г.Г. Блокк 20 ноября 1861 г. в Петербурге в доме, принадлежавшем римско-католической церкви Св. Екатерины (Невский пр., 32—34). По утверждению Блокка, он был сыном знаменитого в свое время придворного каллиграфа шведского королевского двора Андрея Блокка, румынского подданного, перешедшего затем в турецкое подданство. По другим данным, отец его был безвестным каллиграфом, зарабатывавшим на жизнь уроками чистописания.
<…> Что касается княжеского титула, то встречаются разные версии о его происхождении. Блокк уверял, что титул достался ему по наследству от отца. По утверждению газетчиков, Блокк, еще будучи холостым, был направлен Шакир-пашой (1879—1889) турецким посланником в России на Юг Кавказа с каким-то секретным поручением или с какими-то документами. После возвращения на его турецком паспорте оказалась очень искусно сделанная вставка «князь». Сразу вспомнили, что Генрих Блокк был сыном каллиграфа. <…>
«Банкир — с наружностью приличной»
Оставшись без работы, 24-летний Г.Г. Блокк решил открыть собственную банкирскую контору совместно с матерью и сестрой. Помещение для нее нашли в доме, где жила семья Блокка (Невский пр., 51, кв. 17). Блокк уверял, что открытие конторы произошло в январе 1885 г., когда он действительно получил официальное свидетельство и билет на право торговли и банкирского промысла. Однако к ведению банкирских операций Блокк приступил раньше.
Позже распространялись самые разные слухи о происхождении начального капитала Блокка. Одни полагали, что он «обзавелся» 40 тыс. руб. у банкира Клима, другие уверяли, что он якобы нашел сумку с 30 тыс. руб., потерянную настоятелем одной из петербургских церквей (об этом происшествии много писали в свое время), третьи утверждали, что деньги ему дала какая-то таинственная еврейка из Одессы, по фамилии Цельцер. Однако, скорее всего, это были досужие слухи и сплетни. Согласно сведениям весьма осведомленной газеты «Петербургский листок», весь капитал юного Блокка состоял из 485 руб. наличными деньгами. С этим «состоянием» он и решил стать банкиром. Для начала Блокк снял за 28 руб. в месяц квартиру из двух комнат на заднем дворе дома 51 на Невском проспекте. Не поставив никого в известность, не предупредив ни Министерство финансов, ни полицию, ни Петербургский биржевой комитет, не имея ни торговых прав, ни свидетельств, ни гильдии, Блокк разослал (опасаясь огласки в Петербурге) исключительно лишь в провинцию тысячи заманчивых циркуляров и реклам. В них он убеждал своих потенциальных клиентов покупать в его банкирской конторе выигрышные билеты с «льготной рассрочкой» платежа.
Хорошо известно магическое влияние, которое имел Невский проспект на многих провинциалов. Одно лишь его упоминание создавало представление о чем-то солидном и респектабельном, вызывающем полное доверие. Нашлось немало желающих приобрести в конторе Блокка выигрышные билеты. Льготная рассрочка, обещанная Блокком, оказалась потом ростовщической. Ввиду отсутствия тогда закона о максимальном проценте (12% годовых), Блокк брал со своих клиентов до 36% в год. «Злые языки» уверяли, что рассчитать, когда и сколько денег должен выплатить Блок, практически было невозможно, для этого требовалось владеть дифференциальным и интегральным методами исчисления.
Так банкирская деятельность Блокка вполне благополучно длилась около полугода, пока из Белостока не была прислана на имя петербургского градоначальника П.А. Грессера жалоба на Блокка. По утверждению газеты «Петербургский листок», Грессер вызвал к себе «вухера» для выяснения обстоятельств дела. Блокк, сообразив в чем причина, с раннего утра бросился «куда следует и к кому следует». Он внес везде и всюду причитающиеся с него налог, повинности, оплатил гильдию, выправил торговые права, словом, рассчитался «по законам», поскольку деньги у него уже были «сострижены». Только после этого Блокк явился к градоначальнику, но вместо назначенных 9 часов утра только в 11 с половиной. П.А. Грессер, по своему обыкновению, «налетел коршуном», но Блокк не растерялся. Молча он подал градоначальнику «выправленные» документы. Тот взглянул на них вскользь. У Блокка, как он сам потом рассказывал, «душа ушла в пятки». К его величайшей радости, Грессер не обратил внимания на то, когда были «выправлены» все документы. «Хотя вы и турок, — заявил Грессер, — но я вышлю вон из Петербурга, если еще раз поступит жалоба ко мне на вас». Дабы избежать в будущем подобных неприятностей, Блокк сразу же переделал и переписал все «условия запродаж» своей банкирской конторы.
В Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб.) сохранились документы, имеющие отношение к открытию банкирской конторы Блокка. Из них следует, что, по сведениям Канцелярии петербургского градоначальника, контора Блокка функционировала без всякого на то официального разрешения уже в начале декабря 1884 г. Это стало причиной для выяснения обстоятельств, на каких основаниях она ведет банкирские дела. Поводом для проверки, скорее всего, послужило прошение петербургскому полицмейстеру от дворянина И.К. Синицкого, проживавшего в Ковенской губернии и с 1869 г. состоявшего управляющим у помещика А.Д. Нарышкина. В декабре 1884 г. Синицкий получил доверенность от Г.Г. Блокка, который уполномочивал его быть агентом конторы по продаже 5%-ных билетов обоих выигрышных займов с рассрочкой платежа и по их страхованию. Ни разу не видевший своего нанимателя и ничего не слышавший о нем и его фирме, предусмотрительный Синицкий свои сомнения в солидности заведения Блокка попытался прояснить в полиции Петербурга. Его заявление было направлено в Канцелярию столичного градоначальника, откуда запрос был переправлен приставу 1-го участка Московской части, где проживал Блокк.
Подобная доверенность на право продажи облигаций обоих внутренних 5%-ных займов с рассрочкой платежа, принадлежащих банкирской конторе, была дана также астраханскому мещанину И.В. Лобанову сроком на 1 год, до 1 января 1886 г. В распространяемых рекламных листках он был назван агентом князя Г.Г. Блокка. Лобанов продолжал распространять в Астрахани билеты «на заманчивых условиях» и после истечение срока договора, что вызвало опасения местного губернатора в обмане со стороны Лобанова. В результате соответствующий запрос поступил в Петербург из Астрахани.
Помощник петербургского градоначальника И.Н. Турчанинов просил пристава собрать «негласным образом самые точные и подробные сведения: действительно ли существует банкирская фирма Генрих Блокк, с какого времени, кем разрешена, имеет ли узаконенные права и свидетельство, обеспеченные ли действия залогом, в чем главным образом состоят ее операции, насколько фирма состоятельна в материальном отношении и т. п.». Эти сведения требовались при каждом официальном открытии любого банкирского заведения. На данный запрос пристав сообщил, что турецкий подданный Г.Г. Блокк, евангелическо-лютеранского вероисповедания, проживает вместе со своей матерью в доме по Невскому пр., 51, уже около 8 лет. С 1 января 1885 г. он снял в этом же доме еще помещение под контору для производства банкирских операций. Пристав, по всей видимости, не найдя возможности собрать негласную информацию, задал все вопросы лично Блокку.
Пытаясь объясниться, Блокк в своем «заявлении» сообщал: «с 1 января с. г. намерен был открыть банкирскую контору, в круг операций которой вошли бы все законом дозволенные банкирские дела… но ввиду неполучения мною до сего времени надлежащего разрешения представленных на рассмотрение в Министерстве финансов условий, я официально конторы не открывал и никакой торговли в нанятом помещении не произвожу». При этом Блокк все же признавал, что «ввиду тех же соображений» он «вывески, уже изготовленные, повесил лишь внутри двора, и те теперь уже сняты», и что он внесет «гильдейские права лишь на этих днях». Блокк уверял, что фирма «Генрих Блокк» была основана еще в 1859 г. его покойным отцом «и настолько всем вообще известна, что он ни в каких рекомендациях о себе не может найти надобности». Из этого путаного объяснения понятно, что Блокк приступил к банкирской деятельности (снял помещение, повесил вывеску, разослал рекламу, нанял агентов в провинции) раньше, чем получил официальное на то разрешение.
Только 5 февраля 1885 г. Г.Г. Блокк подал столичному градоначальнику прошение о разрешении ему иметь вывеску при банкирской конторе, приложив необходимую справку из Петербургской купеческой управы.
Блокковский «Вестник тиражей»
Получив официальное право на открытие конторы, Блокк задумал от имени свого банкирского заведения издавать специальный журнал с таблицами тиражей лотерейных номеров билетов, на которые падали выигрыши, а также с номерами процентных бумаг, которые подлежали выкупу и уничтожению, т. е. погашению. В том же году ему удалось заручиться соответствующим согласием Главного управления по делам печати, подписанным 11 октября 1885 г. управляющим Министерства внутренних дел. Оно давало возможность петербургскому купцу 1-й гильдии Г.Г. Блокку издавать в столице временно, «с дозволения предварительной цензуры, под его редакторством, два раза в месяц, периодическое издание под названием “Вестник тиражей погашения всех обращающихся на русских биржах процентных бумаг”». Журнал выходил по мере производства тиражей. Например, тиражи выигрышей по билетам I займа производились 2 января и 1 июля, II займа — 1 марта и 1 сентября. В этих числах и появлялся блокковский «Вестник тиражей» в течение 21 года, с 3 ноября 1885 г. до 22 марта 1906 г.
По утверждению Г.Г. Блокка, «Вестник тиражей» издавался исключительно для облегчения владельцам выигрышных билетов и держателей других ценных бумаг. Дело в том, что было весьма трудно, а иногда и почти невозможно уследить за всеми тиражами, постоянно производящимися в разных городах и в разное время. «Вестник тиражей» регулярно дважды в месяц публиковал тиражные таблицы всех процентных бумаг, обращающихся в России, с прибавлением всех номеров не предъявленных к оплате бумаг из прежних таблиц. По соответствующим таблицам можно было проверить, не помещен ли номер процентной бумаги в число погашенных в последние тиражи или не предъявленных к оплате из прежних тиражей.
И хотя расходы на издание «Вестника тиражей» не покрывались его реализацией, журнал способствовал расширению операций банкирской конторы, а значит, дело было выгодным. В «Вестнике тиражей» размещались исключительно тиражные таблицы, не было никаких статей или заметок. При этом в каждом номере размещались рекламные объявления почти исключительно банкирской конторы «Генрих Блокк». Согласно данной рекламе, контора осуществляла различные банкирские операции.
Во-первых, производилась покупка и продажа ценных бумаг. При этом в рекламе указывалось, что предпочтение отдается процентным бумагам, не подвергающимся значительным повышениям или понижениям курсов на бирже, например, 5%-ным билетам Государственного банка, облигациям городских кредитных обществ, 5½%-ной ренте, закладным листам земельных банков и пр. Особо отмечалось, что банкирская контора «Генрих Блокк» имеет всегда их в достаточном запасе, покупает и продает их по биржевому курсу дня, с добавкой 1/8% комиссии, т. е. 13 коп. со 100 руб. в пользу заведения. На все прочие бумаги, подвергающиеся сильным колебаниям курсов, как то: акции железных дорог, частных коммерческих банков, страховых, промышленных, транспортных и других обществ — принимались поручения на покупку и продажу на бирже. Банкирская контора «Генрих Блокк» получала за это ¼% комиссии в свою пользу и маклерский куртаж — по исполнении поручения. Купленные бумаги высылались с полным расчетом почтой по назначению.
Во-вторых, контора осуществляла продажу билетов внутренних 5%-ных выигрышных займов с рассрочкой платежей. Для облегчения покупателям, желающим приобрести выигрышные билеты I и II выпусков посредством ежемесячных небольших взносов, банкирская контора «Генрих Блокк» продавала их по официальному биржевому курсу с задатком в 20 или 15 руб. на билет. Остальные деньги, к которым присчитывались проценты от 7 до 8% годовых и ¼% комиссии в месяц, рассчитывались по желанию самих покупателей на срок от 6 до 24 месяцев с уплатой по 10 или по 5 руб. в месяц.
В-третьих, контора занималась страхованием билетов I и II займов от тиражей погашения. За страхование билетов она взимала на один тираж 40 коп. Иногородним клиентам высылалась страховая квитанция по почте за счет конторы без всякой доплаты. Кроме того, контора Блокка совершала выдачу ссуд под залог процентных бумаг, перезалог бумаг, вкладов, покупку и продажу иностранных монет и переводы, текущий заграничный счет (аккредитивы), хранение процентных бумаг, оплату купонов. Однако последние операции не были основными.
В более поздней рекламе указывалось, что банкирский дом «Генрих Блокк» производит «все банковые дела»: осуществляет оплату ценностей, вышедших в тираж, и продажу взамен таких же, не тиражных, покупает и продает все процентные бумаги, выигрышные займы, дает ссуды под все процентные бумаги, открывает счета «on cаll», переводы, простые и телеграфные, делает страхование, оплату купонов, подписку на все новые займы. Не забывал Блокк указывать, что условия его банкирского заведения самые «дешевые и добросовестные, так что по всем делам способно оправдать всякое ему оказанное доверие». Но по-прежнему главной и самой прибыльной операцией оставалась продажа выигрышных билетов с рассрочкой платежа.
Несмотря на официальное разрешение со стороны Главного управления по делам печати, издавать «Вестник тиражей», Канцелярия петербургского градоначальника сомневалась в целесообразности публикации в нем рекламы банкирской конторы Блокка о продаже выигрышных билетов с рассрочкой платежей. Такого же мнения придерживалась и Особенная канцелярия по кредитной части Министерства финансов. В ответ на запрос Канцелярии петербургского градоначальника Кредитная канцелярия уведомляла, что «распространение в публике объявлений, напечатанных в означенном “Вестнике” признается Министерством финансов нежелательным».
29 июля 1885 г. помощник петербургского градоначальника И.Н. Турчанинов направил в Особенную канцелярию по кредитной части запрос о законности помещаемых в газетах объявлений банкирских контор о продаже выигрышных билетов с рассрочкой платежей. 8 августа Канцелярия градоначальника получила от управляющего Кредитной канцелярии В.В. Верховского следующий ответ: «…вопрос этот был подробно разъяснен в отношении бывшего директора упомянутой Канцелярии (А.В. Цимсена. — П.Л.) от 15 октября 1874 г. …к генерал-адъютанту Ф.Ф. Трепову. В означенном отношении было, между прочим, указано на то, что согласно решению наших судебных учреждений, содержащихся в п. 2 ст. 2167 Т. Х ч. I, воспрещение срочных сделок не распространяется на сделки по продаже и покупке выигрышных билетов и что по сему операция эта по закону не может считаться недозволенною, хотя она, с другой стороны, представляется весьма нежелательною, как не лишенная опасностей для неопытных покупателей (подчеркнуто в документе. — П.Л.). Ввиду такого положения сего дела г. управляющий Министерством финансов (Н.Х. Бунге. — П.Л.)… находит, что если Управление с.-петербургского градоначальника, от которого зависит давать разрешение на помещение в газетах сказанных объявлений, признает, со своей стороны, возможным воспрепятствовать распространению в газетах подобных объявлений, то такое распоряжение не будет противоречить видам Министерства финансов».
В 1890 г. на непродолжительное время публикация объявлений о продаже выигрышных билетов с рассрочкой платежа банкирской конторе Блокка была запрещена. Поводом стали дошедшие до петербургского градоначальника П.А. Грессера сведения «о плохом положении дел конторы Блокка и могущей случиться его несостоятельности». Но в середине октябре 1890 г. Блокк вновь получил разрешение Грессера печатать в прессе объявления о продаже билетов выигрышных займов с рассрочкой платежа. Уже 19 октября 1890 г. на первой полосе газеты «Новости и биржевая газета» появилось сообщение, что банкирский дом «Генрих Блок», «отвечая многократно выражаемому желанию своих клиентов, производит вновь продажу выигрышных займов с рассрочкой платежа».
В последующем «Вестник тиражей» издавался без перерывов и принес Г.Г. Блокку и его банкирскому дому широкую популярность, что нашло отражение в следующем четверостишье поэта-сатирика П.К. Мартьянова:
Банкир — с наружностью приличной,
Известен смелостью своей,
Рекламою в газетах энергичной
И «Вестниками тиражей».
«Король» выигрышных билетов
В 1890-е гг. Г.Г. Блокк становится «главным лицом» на Петербургской бирже по продаже выигрышных билетов частным лицам. В зените славы и успеха его величали «королем» выигрышных билетов.
Билеты I и II внутренних 5%-ных с выигрышами займов, наряду с акциями частных коммерческих банков и железных дорог, не гарантированных правительством, с конца 1860-х — начала 1870-х гг. являлись основными спекулятивными бумагами в России. Биржевая игра с выигрышными займами усиливала спрос на эти бумаги у «публики». Многие рассчитывали, что билеты дойдут до небывалой цены. Кроме того, предполагаемый крупный выигрыш подзадоривал многих азартных людей.
О популярности облигаций выигрышных займов среди самых разных слоев общества свидетельствует отражение данной темы в русской публицистике и художественной литературе.
Одним из первых авторов, обративших внимание на особое отношение русской «публики» к выигрышным билетам, был А.С. Суворин. В своих заметках он писал: «…страсть к игре, к легкой наживе, в значительной степени была внушена выигрышными займами. Кто только не мечтал и не мечтает о выигрыше, кто не развертывал тиражных листов с сердечным трепетом? А вдруг, я выиграю?! Вдруг!». Среди таких страстных любителей легких денег, отмечал Суворин, были и представители прекрасного пола. Из художественно-литературных произведений можно назвать хорошо знакомые рассказы А.П. Чехова «Выигрышный билет» и «Житейские невзгоды», пьесу Шолом-Алейхема «Крупный выигрыш» и его рассказ, названный, как у Чехова, «Выигрышный билет». Писательница Н.А. Тэффи в рассказе «Флирт» упоминает не только выигрышный билет, но и его покупку в банкирском доме Г.Г. Блокка. Некий Панько Рудый написал повесть, названную «Выигрыш без билета 25000 рублей». Эти и другие примеры, взятые из русской литературы, подтверждают то, что билеты выигрышных займов широко внедрились в жизнь русского общества конца XIX — начала ХХ столетия. Десятки, сотни тысяч самых разных по положению людей были владельцами выигрышных билетов, поистине самых популярных ценных бумаг в России. Известны случаи их приобретения крестьянами, покупавшими иногда один билет в складчину. Выигрышные билеты приобретали ради вложения капитала в надежные ценности, ради спекуляции на бирже или ради выигрыша в лотереи.
Многие банкирские заведения, как и контора Блокка, специализировались на продаже облигаций I и II внутренних займов. С целью привлечения мелких клиентов выигрышные билеты продавались с рассрочкой платежа. Суть ее заключалась в том, что банкирские заведения, продавая выигрышный билет, разбивали платеж на срок по желанию покупателя от 6 до 36 месяцев. Условия рассрочки были следующими: со времени получения задатка всякий выигрыш, который падал на означенный в свидетельстве билет, принадлежал покупателю, как будто билет им был сполна оплачен и будет ему выдан из Государственного банка, без всяких в пользу банкирского заведения вычетов. Каждый билет застраховывался при продаже, и если во время оплаты гасился (выходил в тираж), то заменялся другим, непогашенным билетом того же займа.
Эта банкирская операция возникла почти сразу же после эмиссии облигаций I и II внутренних выигрышных займов 1864 и 1866 гг. Одним из первых открывших подобную операцию был И.С. Блиох, который, опубликовав в Москве объявление о продаже выигрышных билетов со взносом задатка в 10 руб., положил начало данной операции. Когда появилась реклама, что в первый же тираж один из проданных в рассрочку билетов выиграл 200 тыс. руб. серебром, это сразу завлекло многих: от чиновников до прислуги. Люди копили деньги и несли их в банки, банкирские дома и конторы в надежде на слепое счастье выигрыша, несмотря на всю невыгодность для покупающего. Никто из покупателей не обращал внимания, в какой омут они попадали. Проценты и страховка, равно как и комиссия за все время срока, приписывались к цене билета, который таким образом, например, при курсе в 220 руб., через 3 года обходился чуть ли не в 300 руб. Но покупатели шли на это потому, что приманкой был первый незначительный взнос.
Эта операция была настоящей «кормилицей» для небольших банкирских заведений. Барыш от нее покрывал все расходы таких заведений и давал им хорошую прибыль. Многие покупатели, которые вносили по несколько десятков рублей в задаток, не знали другого пути для приобретения билетов. Сами банкиры умалчивали о возможности такой операции — покупка билетов посредством залога, т. е. внесения разницы между биржевой и залоговой ценами — поскольку она была не выгодна для них.
При всей доходности для банкиров операция продажи билетов с рассрочкой платежа требовала особого внимания. Любая, даже случайная, ошибка могла привести к серьезным последствиям. В большинстве случаев проданные в рассрочку билеты, в свою очередь, закладывались банкирской конторой, и номерам находящихся в залоге билетов велась особенная опись. На каждом проданном билете делась отметка, что его контора числит за такой-то квитанцией. Но случалось, что конторщик забывал сделать такую отметку и билет вторично шел в продажу. Таким образом, один и тот же билет числился в двух квитанциях. В случае выигрыша банкирская контора или теряла вследствие своей неосмотрительности, или оказывалась несостоятельной в платежах, и тогда терял клиент, купивший билет. Операция продажи выигрышных билетов могла быть чреватой негативными последствиями для банкирского заведения и в другом случае. Это несчастье могло случиться, когда банкир несообразно своему капиталу расширял операцию, не оставляя в запасе достаточных средств. При сильном понижении цены на займы коммерческие банки могли потребовать добавочного обеспечения, тогда как владелец банкирской конторы не мог его востребовать от своих покупателей и должен был держать билеты. Из-за невнесения обеспечения банк мог продать билеты, вследствие чего конторе грозил неминуемый крах.
Не менее выгодной операцией для банкирских заведений было страхование выигрышных займов от тиражей погашения. Особенностью выигрышного займа была система постоянных погашений. Часть билетов во время розыгрышей объявлялась «вышедшими в тираж», и выплата ренты по ним прекращалась. Такую облигацию надлежало сдать в Государственный банк и получить установленную погасительную сумму (20—50 руб.). Она была выше номинала, но существенно ниже ее биржевого курса. Владельцы таких бумаг, в случае выхода их в тираж погашения, несли убыток. Чтобы оградить себя от потерь, можно было застраховать билет от тиража погашения в коммерческом банке, банкирском доме, банкирской конторе или меняльной лавке, обязующихся заменить тиражную бумагу новой или выдать деньгами ее курсовую стоимость за определенную плату.
В самом начале выпуска билетов выигрышных займов, когда их цена была 103—104 руб. и не доходила до 120 руб. (цена, которую выдавал Государственный банк по выходе в тираж билета), эта операция не существовала. Но как только цена превысила 120 руб., то тотчас появилось страхование билетов от тиражей погашения за весьма незначительную премию, например 15 коп. Вначале эта операция шла тихо вследствие того, что много билетов попало в руки простых людей, которые о страховании не имели никакого понятия. Но были и такие, которые страховали, имея совершенно неправильное о том понятие. Застраховав билет, владельцы думали, что он уже никогда не выйдет в тираж. Руководствуясь этим, они продолжали делать взносы, несмотря на то что билет давно вышел в тираж. После этого никакие доводы не могли заставить таких людей продолжить страхование билетов. Постепенно операция страхования разрослась и стала для многих обычным делом. Владельцы более 300 билетов со временем перестали их страховать, как делали это, например, еще в конце 1870-х гг., при той же страховой премии. И, наоборот, имеющие от 1 до 300 билетов всегда их страховали. Это объяснялось тем, что владельцы массы билетов убедились, что риск не соответствует цене, взимаемой за страхование билетов, и потому им это не выгодно, в то время как владельцам небольшого количества билетов в случае выхода одного билета в тираж приходилось терять, а между тем риск платежа премии был весьма мал.
Данная операция постепенно приняла спекулятивный характер. Некоторые банкирские конторы стали страховать номера билетов, хотя самого билета у страхующих не было. В случае выхода его в тираж конторы выдавали разницу, поэтому многие страховали несколько раз один и тот же билет и предъявляли его туда, где не выдавали разницы без представления самого вышедшего в тираж билета. Некоторые из небольших контор перестраховывали все количество застрахованных ими билетов у больших контор, довольствуясь малой разницей между взятой ими ценой и ценой, взятой с них. Там, где эта операция была развита, она давала хороший доход.
Газета «Петербургский листок» так писала о механизме работы банкирского дома Блокка: «Он берет себе выигрышные билеты от мелкой мошкары, и за ее счет играет на бирже. Выигрыш принадлежит банкиру, проигрыш — покупателю. Ново и остроумно.
Коли молва о нем не врет,
Банкир не любит проволочку,
И сразу то себе берет,
Что продает другим в рассрочку».
Г.Г. Блокк предпочитал работу с провинциальными клиентами посредством агентов. Благодаря целенаправленной рекламе у его конторы появилась многочисленная клиентура во всех концах России: Сибири, Кавказе и Польше. Агенты его конторы работали в Астрахани, Житомире и других городах страны. Кроме Петербурга, Блокк имел постоянное агентство своего банкирского дома в Варшаве. Рекламируя билеты выигрышных займов как выгодное вложение денег, агенты от имени банкирской конторы Блокка заключали с обладателями небольших сбережений договоры на покупку билетов в рассрочку. Тысячи неискушенных вкладчиков доверили конторе свои сбережения.
Вскоре Блокку пришлось поменять помещение, занимаемое конторой, на более обширное и более подходящее: в 1885 г. Его банкирская контора переехала в дом № 86 по Невскому пр. Затем она еще несколько раз меняла адреса, но неизменно оставалась на Невском пр. С января 1888 г. контора располагалась в доме № 57, с апреля 1890 г. — в доме № 59, с января 1892 г. по 1906 г. — в доме № 65. Не менялся только адрес для телеграмм — Петербург, Банкблокк.
В 1886 г. Г.Г. Блокк женился на бедной конторщице Александре Николаевне, служившей у него и получавшей 30 руб. жалования в месяц. До свадьбы она жила со своей малолетней дочерью Зиной в меблированной комнате в одном из доходных домов на Горсткиной ул., задолжав хозяйке за свой «пансион» 183 руб. Через несколько лет Блокк купит и подарит жене дом № 59 на Невском пр., но позже продаст его петербургскому купцу 1-й гильдии, коммерции советнику В.И. Соловьеву, который откроет в доме свой магазин.
Случались и неприятности. 12 февраля 1886 г. на Блокка подал жалобу бухгалтер Новгородского отделения Крестьянского поземельного банка Макарий Захаров, купивший 27 января 1886 г. билет II внутреннего с выигрышами займа за 254 руб. Блокк уведомил его о высылке билета серии 13662 № 5 с купоном сентября 1886 г. открытым ценным письмом от 1 февраля 1886 г., но адресат билета не получил. Блокк в своем заявлении петербургскому градоначальнику от 28 февраля сообщил следующее: «При наведении справок на почте о причинах задержки ценного пакета, сданного мною на имя г-на Захарова в г. Новгород, оказалось, что такой же участи подверглись еще пять моих ценных отправлений…». В марте Блокк был вызван к градоначальнику для объяснений по данному поводу и обещал предоставить квитанцию об отправке. В конце концов, инцидент был разрешен.
«Ах, помилуй Бог, всюду Генрих Блокк!»
В 1890-х гг. банкирская контора Г.Г. Блокка превратилась в крупный банкирский дом с огромным годовым оборотом, превышавшим миллион рублей. Только в петербургской конторе банкирского дома работало 25 служащих. Особым доверием Блокка пользовались заведующий фондовым отделом А.А. Чертов, заведующий отделом текущих счетов и онколем С.И. Агулянский, его помощник Н.П. Кузнецов, заведующий отделом залогового страхования В.В. Щерба. Отделом рассрочки заведовали М.В. Ракитина и Е.А. Питкевич. Кассиром работала В.Ф. Девина. Доверенной банкирского дома «Генрих Блокк» была жена владельца, которая заведовала отделом корреспонденции.
В 1899 г. Г.Г. Блокк ходатайствовал перед Петербургской городской управой о предоставлении ему права установки на площадях и улицах для начала 20 сберегательных аппаратов по приему мелких вкладов (до нескольких копеек) на текущий счет. Он ссылался на опыт ряда европейских городов, в частности Лондона, где действовали так называемые «народные банки», «школьно-сберегательные кассы» и т. д. Поводом, по его словам, стало обращение в контору двух мальчиков лет 10, желавших «сберечь» полученные ими на праздник от родственников деньги, по 1 руб. Блокк отправил их в сберегательную кассу, но те вскоре вернулись обратно, т. к. прием вкладов там происходил в определенные дни и часы, неудобные мальчикам из-за учебы. Заводить для подобных «операций», как прием для прироста из процентов таких микроскопических вкладов, специальное счетоводство было бессмысленным. Никакая бухгалтерия не справилась бы с подобными копеечными конто-коррентами. Но, с другой стороны, это был способ привлечь огромную массу самых разных вкладчиков. Блокк предлагал платить за каждый сберегательный аппарат 10 руб. в год вперед и по 12 руб. за каждый следующий, а в виде гарантии — внести в городскую кассу залог в размере до 100000 руб. Следовательно, Блокк рассчитывал на значительную прибыль от установки сберегательных аппаратов на улицах столицы. Однако Петербургская городская управа отклонила данное предложение.
Во многом успех Блокка был основан на самой широкой рекламе, лезущей в глаза, «с оттенком американизма». В 1903 г. банкирский дом «Г. Блокк» ежедневно доставлял на Главпочтамт тысячи различных бандеролей, большую часть которых составляли всевозможные проспекты. Такой масштабный размах рекламы был для России явлением не совсем обычным. «Кажется, нет в России человека, — писал «Петербургский листок», — которому не было бы известно имя этого дельца, банкира, задававшего тон целому отделу русской биржи, по выигрышным займам. Поезжайте по любой железной дороге, выгляните в окно быстро бегущего вагона, и мимо вас мелькнет где-то в стороне близ насыпи пути плакат на шестах: “Генрих Блокк”. Больше ничего, но этих двух слов было достаточно, чтобы путник или прохожий уже подумал:
— Надо копить деньгу, купить выигрышный билет у Блокка. Он удачней других. Говорят, масса выигрывает.
И различные перспективы уже мысленно полученных выигрышных денег мелькают в голове путника под шум колес».
Г.Г. Блокк тратил громадные средства на рекламу, размещал ее везде: в газетах и журналах, на крышах домов, на империалах конок, на пароходах, плывущих по Волге, словом, всюду, чтобы привлечь новых клиентов. И привлекал. Во всех закоулках России, даже на улицах маньчжурских городишек, не говоря о центре этого отдаленного от столицы региона — Харбине, «мозолили» глаза рекламные плакаты банкирского дома Блокка.
У банкирского дома «Генрих Блокк» была поистине колоссальная слава в России. Репортер одного из популярных в начале ХХ в. иллюстрированных журналов вспоминал: «Кто из петербуржцев того времени не помнит синих дощечек с белой надписью на них — “Генрих Блокк”».
Больше ничего, ни слова
Но эти синие дощечки с белыми надоевшими буквами лезли в глаза вам всюду, везде, в любой час дня и ночи, в любое время года.
На спинках садовых скамеек, на заборах строящихся домов, на буфетных стойках, на пепельницах, на вокзалах, на театральных занавесах, на столиках кафе, на страницах газет, на деревьях дачных садов…
Эти синие дощечки с белыми буквами “Генрих Блокк” приводили вас в отчаяние, нагоняли на вас тоску, почти панику, и они бежали за вами, когда весной пытались удрать от них, в деревню, в Крым.
На каждой станции — на полу платформы, у расписания поездов между бутылками вина в буфете вы опять находили — “Генрих Блокк”, и даже из окна поезда, который по голой степи уносил вас в Крым, вы, около Симферополя, видели огромный плакат на столбах, лезущий вам в глаза и нагло кричащий с синего поля своими белыми буквами:
— “Генрих Блокк”!
Однажды в небе над Петербургом появился воздушный шар, под корзиной которого висел синий плакат с надписью: «Генрих Блокк». Шар медленно плыл над гостиницей «Европейская» к дикой радости уличных мальчишек, распевавших потом куплеты:
Ах, помилуй Бог,
Всюду Генрих Блокк! —
На земле, в воде, на облаках…
Писатель В.В. Вересаев сравнивал навязчивую рекламу банкирского дома «Г. Блокк» с рекламой некоторых недобросовестных врачей. В своих мемуарно-публицистических «Записках врача» он писал: «…последние страницы всех газет кишат рекламой таких врачей, и их фамилии стали известны каждому не менее фамилии вездесущего Генриха Блокка». Газета «Петербургский листок» называла его «всесветным рекламистом».
В результате широко разрекламированной банкирской деятельности Блокк сказочно обогатился. Он стал домовладельцем и землевладельцем. В мае 1894 г. он приобрел за 15003 руб. на публичных торгах имение Мамино в Царскосельском уезде (944,5 дес.), ранее принадлежавшее штабс-капитану В.А. Костину. Затем Блокк купил имение близ станции Тосно в 1000 дес. Но со временем, от постоянной удачи и роста капитала, он начинает терять здравый смысл. Блокк обзаводится барским имением близ Пензы; делается ярым яхтсменом: покупает сначала парусную яхту, а затем выписывает из Англии и паровую яхту; обзаводится конным заводом, рысаками и верховыми «гунтерами».
В 1899 г. Блокк приобрел у потомственного почетного гражданина Я.В. Лушева каменный дом на Невском пр. (№ 65) с землей. Бывший владелец продал его за 390 000 руб. с включением в эту сумму своего долга Московскому земельному банку по ссудам в размере 180 000 руб., переведенного на Блокка. Этот трехэтажный дом был построен в 1833—1834 гг. по проекту архитектора Я.Я. Фрейберга. Блокк сломал его и начал строить новое здание. Все деньги, полученные от продажи дома № 59 на Невском пр., который Блокк когда-то подарил жене, пошли на строительство. Три года спустя, в 1902 г., на старом месте появилось новое огромное шестиэтажное здание по проекту архитектора Л.Л. Фуфаевского в стиле модерн с чертами поздней эклектики. Еще через год дом был отделан пышными декоративными вставками из натурального камня, на крыше были установлены две скульптуры — аллегории Правосудия и Адвокатуры. Три нижних этажа с огромными окнами-витринами предназначались для торговых и конторских помещений. В трех верхних этажах располагались квартиры для состоятельных жильцов. Сюда перевелся банкирский дом «Г. Блокк», рядом с конторой владелец устроил себе «стильную» квартиру. Записан дом был на имя самого Г.Г. Блокка. По слухам, дом обошелся владельцу в 1 млн руб.
Построив дом и переведя туда контору, Блокк оповестил о том своих клиентов особым циркуляром, в котором, указывая на расходы, сопряженные с покупкой дома и размещением в нем конторы, без церемонии объявил, что отныне «на погашение этих расходов будет взиматься по нашей сделке полупроцентом более». Нашлись клиенты, которые, возмущенные подобной бесцеремонностью, опротестовали этот произвольный побор, но на их недовольство Блокк не обратил особого внимания.
Достигнув богатства и известности, Г.Г. Блокк перестал «величать себя сиятельством и даже сделался страшнейшим антагонистом аристократии, ценя людей лишь сообразно их капиталу, а не по титулам».
«В заключенье — “дому Блокка” крах!..»
Казалось, ничто не предвещало трагедии, но в четверг, 22 марта (5 апреля) 1906 г., накануне Пасхи, жизнь Г.Г. Блокка загадочным образом оборвалась. Тело 44-летнего банкира нашли около 3 часов дня в собственном кабинете его дома на Невском пр. Блокк повесился на шнуре электрической лампочки, прикрепленном к ручке несгораемого шкафа. В тот день он ездил в окружной суд за справкой по какому-то частному делу и на биржу. Очевидцы утверждали, что банкир был сильно расстроен и не походил на себя, его даже «не узнал» швейцар. Домашние не придали значения его необычному поведению, так как в последнее время такое состояние замечалось у него нередко. Сам Блокк часто жаловался на недомогание и лечился. Вернувшись с биржевого собрания домой в начале второго часа дня, он сбросил шубу, швырнул калоши и поднялся сначала в контору. Блокк отправил своего доверенного С.И. Агулянского в окружной суд, куда сам обещал приехать через полчаса. Затем он удалился к себе в кабинет, откуда через некоторое время раздалось сильное хрипение. Нашлись даже очевидцы, которые якобы слышали и крик: «Катя, Катя!!».
На звуки прибежала находившаяся в то время в квартире сестра милосердия Екатерина Васильева — подруга жены Блокка, недавно вернувшаяся с полей маньчжурских сражений. Растерявшись (что было несколько странным для опытной медсестры), она стала кричать и звать на помощь. Когда явились люди и прибыл врач, было уже поздно. О смерти банкира немедленно сообщили в полицию и суд. Вскоре на место трагедии прибыли судебный следователь, товарищ прокурора, местный мировой судья, полицейские чины, были приглашены понятые. Послали за женой, которая с начала русско-японской войны находилась в качестве сестры милосердия при Красном кресте и занимала должность старшей сестры в Александровском Семеновском госпитале. А.Н. Блокк прибыла только через 4 часа.
Сотрудники банкирского дома «Генрих Блокк» попытались употребить все усилия, чтобы клиенты узнали о кончине Г.Г. Блокка как можно позже и не произвели никакого переполоха. Тем не менее 23 марта, на следующий день после трагедии, в нескольких столичных газетах появились сообщения о смерти банкира. В последующие дни не было ни одной газеты в Петербурге, в которой бы не было публикаций о происшествии.
Столица взволновалась этим событием. О повесившемся банкире Блокке говорили во всех слоях петербургского общества. Появились стишки, вроде таких:
Но сулит злой рок, —
Кто бы думать мог?! —
В заключенье — «дому Блокка» крах!..
Смерть банкира была отмечена прессой и в других городах. Московская газета «Русское слово», например, сообщала: «Сегодня покончил жизнь самоубийством владелец банкирской конторы Генрих Блокк. Во втором часу дня, возвратившись с биржи, Генрих Блокк прошел в свой кабинет в крайне удрученном состоянии. Через несколько минут из кабинета послышались сдавленные крики. Когда вбежала туда прислуга, она увидала Блока висевшим на шнурке на ручке от несгораемого шкафа. Он был еще жив, но, когда его вынули из петли, он, еще до прихода врача, скончался. Ближайшей причиной самоубийства Блока является полное расстройство его дел».
С утра 23 марта банкирскую контору стали осаждать заинтересованные люди. Их было не так и много, поскольку Г.Г. Блокк оперировал главным образом в провинции. С открытия контора действовала как обычно, выдавались и даже принимались вклады. Затем на дверях конторы появился плакат с надписью: «За смертью Генриха Блокка контора закрыта до распоряжения судебных властей». Такое же объявление появилось на первых страницах ряда газет на следующий день.
23 марта на Петербургской бирже во время собрания состоялась подписка на венок среди действительных членов Фондового отдела биржи и Петербургского биржевого комитета. На собранные деньги был заказан огромных размеров металлический венок с надписью: «Незабвенному А.А. Блокку от С.-Петербургской биржи».
Доверенный банкирского дома «Генрих Блокк» С.И. Агулянский известил, что контора закрыта лишь по случаю смерти владельца. Он также сообщил, что вдовой Блокка уже подано прошение министру финансов о разрешении ей продолжить дела фирмы. Называлась даже вероятная дата открытия конторы — 3 апреля 1906 г. Впрочем, накануне некоторые издания утверждали, что вдова не будет продолжать дела.
Самые разные версии и толки о самоубийстве банкира распространялись по Петербургу. Передавали о его проблемах в семейных делах. Рассказывали, что накануне утром он ездил на квартиру своих близких знакомых, к некоему г. Ш., которого не застал дома. Якобы Блокк усиленно рылся в письменном столе хозяина, пытаясь найти его револьвер.
Со слов «Петербургской газеты», среди людей, хорошо знавших Блокка при жизни, в последнее время ходили слухи, дающие довольно вероятное объяснение поступку самоубийцы. Утверждали, что самоубийство явилось результатом женской мести. Якобы одна из личных знакомых банкира, некая г-жа Z, внесла некоторое время тому назад в банкирский дом «Генрих Блокк» около 2 тыс. руб. В день смерти Блокка, рано утром она явилась в контору и потребовала возврата своего взноса. Служащие растерялись. Сам хозяин уехал и должен был привести деньги в кассу. В наличности же в тот момент в кассе не хватало до выдачи полного взноса г-жи Z то ли 200, то ли 300 руб. Вкладчица уехала. У всех гора с плеч свалилась, так как положение было действительно щекотливым. Прошло около часа времени. Вдруг в контору явился господин, отрекомендовавшийся поверенным г-жи Z, и заявил, что желает получить деньги, и если он их не получит, то по просьбе своей доверительницы поедет куда следует и заявит о несостоятельности банкирского дома Блокка. Его пытались успокоить, просили дождаться хозяина, но тот был неумолим и продолжал требовать выдачи всей суммы. Но денег не было. Поверенный уехал, обещая выполнить свою угрозу. Через некоторое время в контору возвратился Блокк. Ему сразу сообщили о поступке г-жи Z. Блокк тотчас же велел позвать извозчика и уехал на биржу, как сказал служащим. Однако, уверяли, поехал он не на биржу, а в противоположную сторону, к г-же Z, у которой и раньше бывал как знакомый. Результаты личных переговоров с несговорчивой вкладчицей, очевидно, не привели к благоприятному результату. Банкир вернулся домой еще более взволнованным, еще более печальным. Молча он разделся и прошел к себе в кабинет. Через минут 15—20 прислуга случайно наткнулась на труп хозяина.
В газетах сообщали о том, что банкир, в последнее время отличавшийся неуравновешенностью, уже не первый раз пытался лишить себя жизни. По заключению пользовавших покойного врачей, он давно уже страдал нервным расстройством, вызванным последними событиями, неблагоприятно отразившимися на его коммерческих делах. Сначала русско-японская война, затем внутренние неурядицы, забастовки, застой в торговле и промышленности, падение ренты и курса выигрышных билетов — все это не могло не сказаться на банкирских операциях, и особенно на конторе Г.Г. Блокка, который оперировал рентой и билетами в огромных размерах. Наиболее сильно дела Блокка пошатнулись после значительного понижения на фондовой бирже курса государственных ценных бумаг. По слухам, он как раз очень много потерял на выигрышных билетах и государственной ренте. Кроме того, для поддержания дел банкирского дома Блокку не хватало около 1,5—1,6 млн руб., в кредите которых ему было отказано в Государственном банке, на помощь которого банкир некоторое время очень надеялся.
Один из личных знакомых Блокка, не пожелавший назвать своего имени, дал следующее интервью: «Покойный, хотя и турецкий подданный, был завзятый русский патриот. Его непоколебимая вера в Россию, в ее непобедимость были причиной того, что когда выигрышные наши займы свалились в три дня с 485 на 300 руб., то Блокк был уверен в их повышении, что внес в разные кредитные учреждения, в которых были заложены тысячи выигрышных билетов, не более и не менее как полтора миллиона рублей разницы. Билеты поднялись со временем, но далеко не дошли до той цены, которая была на них до войны с Японией. И “Г. Блокк” понес огромный убыток, ибо его клиенты “разницы” ему самому не внесли вовсе. Это и послужило началом печального конца…»
Сообщения о последних часах жизни Блокка, опубликованные в разных газетах, расходились в деталях, в каких-то мелочах. По городу ходили слухи и о насильственной смерти банкира от рук каких-то неведомых злодеев, поговаривали, что его самоубийство ложное и является прикрытием какого-то преступления. Поэтому ждали официального заключения о смерти Блокка и судьбе его банкирского дома. Опять-таки из прессы стало известно, что судебные власти были крайне поражены обстановкой в кабинете и способом удушения. Стоя на коленях на полу, Блокк в любой момент мог привстать вместе с петлей. Загадочная смерть вынудила медицинскую власть произвести вскрытие тела. Подозрение также вызывали и действия домашних, которые до прибытия врача и полиции освободили тело и перенесли его на диван. Однако никакого криминала обнаружить не удалось. Объявленная официальная версия гласила: самоубийство через повешение. На вскрытии врачи прозекторской Обуховской больницы, местный полицейский врач и пользовавший Блокка доктор Клименко пришли к заключению, что смерть банкира последовала от асфикции (удушения). Кроме того, было обнаружено, что, вследствие нервного потрясения, у него «случился прилив крови к мозговым оболочкам и жизненная деятельность покойного перешла пределы». Полагали, что накануне самоубийства Блокк сошел с ума.
27 марта Г.Г. Блокк был похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры, рядом со своей младшей сестрой, лютеранского вероисповедания. Он заранее приобрел обширный участок сразу для нескольких могил.
28 марта, с раннего утра до позднего вечера, толпы людей осаждали контору Блокка, требуя вернуть деньги. Вкладчики кричали и волновались. Одни отправились к прокурору, другие — к мировому судье 11-го участка, третьи — к судебному приставу. Происходили душераздирающие сцены. Глаголы «ограбил», «обобрал», «выманил» произносились всеми собравшимся. Нашлись такие, которые стали прибегать к угрозам. Один вкладчик (4 тыс. руб.) заявил, что отправляется к г-же Блокк, и если она не вернет деньги, то убьет ее, а затем себя.
Единственными и прямыми наследницами бездетного Блокка являлись его родная сестра Мария Андреевна (Генриховна), по мужу Лауфферт, и, разумеется, жена Александра Николаевна. Согласно духовному завещанию Блокка все движимое и недвижимое имущество отказывалось его жене. Но по действующему российскому законодательству духовные завещания самоубийц признавались недействительными.
29 марта была вскрыта третья «главная касса» банкирского дома «Генрих Блокк». Денег в ней, как и в двух первых, не оказалось. В ней лежал папки, в которых хранились прежде процентные бумаги, копии с контрактов и корешки использованных чековых книжек. При вскрытии касс судебным приставом в них оказалось в наличии всего 750 руб. с копейками, две золотые монеты, марок рублей на сорок и… турецкие облигации. Эта сумма составляла весь наличный капитал «солиднейшего» банкирского дома. От увиденного смутился и пришел в удивление даже судебный пристав, повидавший на своем веку всякое. Таким образом, ликвидация дел банкирского дома «Генрих Блокк» явилась неизбежной. О возобновлении им операций уже не могло быть и речи. Объявили, что к ликвидации банкирского дома будет преступлено немедленно после пасхальной недели.
В ходе разбирательства у следствия появились веские основания полагать, что банкир Г.Г. Блокк за несколько дней до самоубийства намеревался бежать за границу.
В результате предварительных подсчетов финансовое положение бывшего банкирского дома «Генрих Блокк» представлялось следующим. 6500 запроданных в рассрочку платежа выигрышных билетов всех трех займов были заложены по очень высокой ссуде в разных столичных банках. Вкладов на текущий счет on call, под опять-таки заложенные Блокком в разных кредитных учреждениях чужие ценности (клиентов), насчитывалась очень крупная сумма — более 100 тыс. руб. Очень высокий процент (8% годовых), который выдавал банкирский дом «Генрих Блокк» на доверенные ему капиталы служил приманкой, особенно для владельцев небольших сбережений. Претензии вкладчиков составляли не менее 250 тыс. руб. Текущий счет клиентов был равен сумме около 36 тыс. руб.
3 апреля судебным приставом была окончена опись движимого и недвижимого имущества. В нее вошли дом на Невском проспекте, где помещалась контора, имение Машино на станции Тосно по Николаевской железной дороге, паровая яхта в Петербургском яхт-клубе (куплена в Англии за 28 тыс. руб.), парусная яхта (4 тыс. руб.), молочная ферма в Машино (была куплена 16 лет назад на аукционе за 15 тыс. руб., Блокк вложил в нее еще 100 тыс. руб., но она давала убыток от 5 до 10 тыс. руб.), дом № 55 на Невском проспекте, где продавали молоко с фермы. Приставом была описана вся квартирная обстановка покойного, конюшня, экипажи.
Дом оказался заложенным и перезаложенным в Сибирском Торговом банке. Имения тоже были заложены в земельных банках. Дача на Крестовском острове в опись не была включена, так как Блокк намеревался купить ее у администрации князя Белосельского-Белозерского, выдал задаток в 2 тыс. руб., однако купчая крепости у нотариуса не была совершена. Паровая яхта пришла в ветхость и годилась только на разборку. Далеко не богатая, но очень мишурная обстановка квартиры, лошади и экипажи были оценены в 4—5 тыс. руб. Имелось заложенное пензенское имение Головачевка, но при нем было 300 дес. незаложенной земли. Новый дом на Невском проспекте не был полностью завершен, и жильцы постоянно жаловались на всевозможные недоделки.
Так кончилась эфемерная слава Генриха Блокка. Его считали богатым, в то время как на самом деле в последние годы он боролся изо дня в день за существование свое и своего банкирского дома, содержание которого (со всеми расходами) обходилось ему в 25—30 тыс. руб. в год. Выяснилось, что в последние годы вся выручка от продажи молока с фермы сразу поступала в кассу банкирской конторы. Общая задолженность экс-банкира равнялась 1466800 руб.
О положении банкирского дома «Генрих Блокк» в связи с колебаниями цен на выигрышные займы на Петербургской бирже уже давно ходили далеко не веселые слухи. Биржевики прекрасно знали, что Блокку приходилось считаться с постоянными истребованиями с него дополнительных обеспечений по его собственным онколям. В биржевых кругах еще с 1904 г. Г.Г. Блокка считали «живым покойником». Поэтому его самоубийство не произвело ровно никакой паники на бирже: «Его крах был учтен давно». Посвященные люди только удивлялись, что катастрофа случилась так поздно. Билеты выигрышных займов после смерти Блокка пошли даже на повышение: они оказались в более надежных руках.
На 4 апреля намечалось возобновление работы банкирского дома «Генрих Блокк», однако, когда утром собрались служащие, им заявили, что разрешение на открытие конторы еще не получено из Петербургского коммерческого суда, куда вдова покойного подала прошение. Полагали, что, возможно, оно поступит на следующей неделе.
Вскоре Петербургский коммерческий суд объявил свое решение. Вдове банкира Г.Г. Блокка было отказано в ходатайстве продолжить ведение дел покойного мужа. Банкирская контора переходила к сестре Генриха Блокка — М.Г. Лауферт. Она была назначена опекуншей над имуществом умершего Блокка. М.Г. Лауфферт проживала в Петербурге, по Песочной наб., 6, а после смерти брата переехала на Невский проспект, 65, в кв. 17. В том же доме продолжала жить и А.Н. Блокк, внося квартирную плату за проживание в размере 166 руб. 66 коп. в месяц. Опекуном в 1906 г. был назначен присяжный поверенный Василий Прокопьевич Казанцев, но вскоре согласно его ходатайству он был уволен «от звания опекуна».
О самоубийстве Г.Г. Блокка и крахе его банкирского дома пресса писала около двух недель. Затем появились другие темы, и о Блокке вспоминали все реже и реже. Вскоре газеты запестрели сообщениями об убийстве Гапона, о землетрясении в Сан-Франциско, о выборах в Государственную думу, слухами об отставке и уходе с поста премьер-министра С.Ю. Витте и др.
После смерти Блокка более 100 вкладчиков предъявили свои претензии на возврат доверенных его банкирскому дому денег. Среди клиентов были самые разные люди, например крестьянин из Херсонской губернии Никита Христофорович Боляков, купивший в рассрочку два выигрышных билета за 351 руб. каждый, или некий Измаил Гаджи Ага-оглы. В списках клиентов банкирского дома Г.Г. Блокка встречаются купцы, офицеры, чиновники, обыватели, прислуга, вдовы и др.
Спустя месяц после смерти Генриха Блокка его имущество пошло с молотка. Проданы были и дом, и дача, и яхты. Дело о банкротстве банкирского дома Блокка тянулось очень долго. В распоряжении конкурсной комиссии по делам банкирского дома на осень 1911 г. оставалось еще непроданным имение в Пензенской губернии. Кроме того, неясна была ситуация с домами на Невском проспекте. До 1914 г. дело рассматривалось в Петербургском коммерческом суде. Из отчета, представленного суду, следовало, что всех претензий к имуществу покойного банкира было предъявлено на 800 тыс. руб., однако из них только половину признали «бесспорными». Кредиторы получили по 26 коп. на 1 руб. На суде прозвучало, что у вкладчиков есть надежда в случае продажи оставшегося имущества получить еще по 10 коп. на 1 руб. Но это было довольно слабое утешение для потерпевших.
Конечно, несостоятельность банкирского дома «Генрих Блокк» и самоубийство его владельца были не первыми и не последними в финансовой истории России. Банкирский промысел всегда и везде был сопряжен с особым риском, существовала постоянная опасность банкротства. В XIX в. прогорели петербургские банкиры Ф.П. Баймаков, И.К. Лури, «Шаскольский и Кан», С.В. Розенблюм, Ф.А. Клим, Сафонов, Казаринов, Р.Х. Мантке, А.А. Зингер, Левинсон, Кузнецов и др. Но подобные случаи в тот период были редким явлением. Массовый характер банкротства приобретают в начале ХХ в. Кроме Г.Г. Блока, разорились столичные банкирские конторы Г.А. Никитина, А.Н. Кутузова, А.Н. Трапезникова, Н.Н. Озерова, Д.А. Полуэктова, «А.А. Печенкина и К°», К.А. Толстопятова, А.П. Киреева, С.Ф. Петровского, М.К. Коровко, А.П. Кропотова, Равицкого, А.И. Зейдмана и др. Все они были тесно связаны с фондовой биржей, являясь, по сути, биржевыми, спекулятивными банкирскими заведениями. Основная их деятельность была направлена на операции с ценными бумагами. Их биржевые сделки значительно превышали все остальные банкирские операции. Многие банкирские дома и конторы учреждались исключительно ради финансовых комбинаций на фондовом рынке. Причиной большинства крахов была неосторожная спекулятивная игра. Банкротства сопровождались разорением массы введенных в заблуждение клиентов, доверивших частным банкирам свои сбережения. Приманкой, на которую ловилась клиентура, служил, как высокий процент, предлагаемый банкирскими заведениями, так и простота в оформлении отношений, отсутствие каких-либо формальностей при совершении операций.
Источник: hist.msu.ru, автор – Лизунов Павел Владимирович — доктор исторических наук (Поморский государственный университет им. М.В. Ломоносова, г. Архангельск).
Для заглавной иллюстрации использована фотография из книги Б. М. Кириков, Л. А. Кирикова,
О. В. Петрова. Невский проспект. Дом за домом
Фото 1902 года – из книги “Невский проспект”. Т. 2., Сост. И.Божерянов. – СПб.