Пять правил успешной лотереи от Казановы

By TimeLottery on 21.02.2019 Без комментариев / 8481 просмотра(ов)

Известный итальянский авантюрист и путешественник знаменит не только своими приключениями и победами на амурном фронте, но и тем, что стоял у истоков французской национальной лотереи. В 1758 году Джакомо Казанова стал распорядителем первой государственной лотереи. Стоит отметить, что она не только принесла значительные доходы королевской казне (что и было главной целью ее проведения), но и обогатила самого Казанову

5 слагаемых успеха

Ключевые факторы влияющие на успех лотереи, Казанова привел в своей книге «История моей жизни» все они актуальны и сейчас. Если сформулировать их кратко, то получится пять простых правил:

Участник должен быть уверен, что получит деньги в случае выигрыша

“его Величество дозволит своим подданным играть; но захотят ли они играть?
– Сомнения ваши меня удивляют: надо лишь уверить народ, что, если кто выиграет, получит деньги”

этот момент столь важен, что упоминается в тексте еще раз:

“Процветание лотереи возможно лишь, коли люди будут видеть, что есть выигравшие, этот закон должен действовать безотказно”

Главный приз должен быть невероятно большим, а его наличие и гарантия выплаты обеспечиваться на самом высоком уровне.

“– Хорошо. Допустим, они станут играть, убедившись, что деньги выплатят. Но откуда взять обеспечение?
– Королевская казна. Указ Совета. Мне довольно предположения, что Его Величество в состоянии уплатить сто миллионов.
– Сто миллионов?
– Да, сударь. Надо всех ошеломить”

Нет ничего лучше, чем разыгранный главный приз – это стимулирует других участников и многократно умножает число игроков

“Если король проиграет при первом тираже большую сумму, успех лотереи обеспечен. О таковой беде можно лишь мечтать”

Лотереи подчиняются математике, все вероятности известны заранее, именно на этом строится игра. Если же устроитель придумывает дополнительные правила чтобы обезопасить себя, или чтобы не платить слишком много, то… это обычный мошенник.

“ограничительный реестр может дать уверенность в выигрыше, только если откладывать тираж, пока все шансы не уравняются. Но тогда лотерея не состоится, ибо тиража этого прождать можно с десяток лет, а кроме того, позвольте вам заметить, сама лотерея превратится в форменное мошенничество. Позорного этого титула позволит избегнуть единственно непременный ежемесячный тираж – тогда публика будет уверена, что и противная сторона может проиграть”

Выигрыш должен выдаваться максимально быстро

Казанова был не только организатором но и реализатором билетов, при этом – самым успешным. Как ему это удалось? Очень просто – он выплачивал выигрыши максимально быстро

“Назначен был день первого тиража и объявлено, что уплата выигрышей будет производиться через неделю в главной конторе.

Не прошло и суток, как я вывесил объявление, что выигрыши по билетам, на коих стоит моя подпись, будут выплачиваться в конторе на улице Сен-Дени на другой день после тиража. В результате того все явились играть в моей конторе. Доход мой составлял шесть процентов от сбора. Пятьдесят или шестьдесят приказчиков из других контор имели глупость пожаловаться на меня Кальзабиджи. Тот неизменно отвечал, что они вольны сделать то же, что и я, но для этого надобны деньги”

Французская национальная лотерея: предыстория и первые тиражи

Приводится текст из книги Джакомо Казановы “История моей жизни”

***

“… после чего перешли мы в залу, и тут г-н дю Верне, оставив общество, пригласил меня и другого господина, лет пятидесяти и недурной наружности, следовать за ним, и мы прошли в кабинет. Мужчину, коего он мне представил, звали Кальзабиджи. Минутою позже туда вошли также два интенданта финансов. Г-н дю Верне с учтивой улыбкой вручил мне большую тетрадь и произнес:

– Вот ваш проект.
На обложке значится: «Лотерея на девяносто номеров, из которых при ежемесячных тиражах выигрывают не более пяти» и тому подобное. Я возвращаю рукопись и признаю, что это мой проект.

– Вас опередили, сударь, – говорит он, – проект сей г-на де Кальзабиджи, что перед вами.
– Счастлив, сударь, что мнения наши совпали; но могу ли я узнать, по какой причине вы отвергли мой?

– Против него выдвинуто было множество весьма справедливых доводов, и ясных возражений супротив них не нашлось.
– Мне известен лишь один довод, способный отказать мне, – отвечал я холодно, – это если Его Величеству не угодно будет дозволить своим подданным играть.

– Этот довод не в счет: его Величество дозволит своим подданным играть; но захотят ли они играть?
– Сомнения ваши меня удивляют: надо лишь уверить народ, что, если кто выиграет, получит деньги.

– Хорошо. Допустим, они станут играть, убедившись, что деньги выплатят. Но откуда взять обеспечение?
– Королевская казна. Указ Совета. Мне довольно предположения, что Его Величество в состоянии уплатить сто миллионов.

– Сто миллионов?
– Да, сударь. Надо всех ошеломить.

– Но ведь допускаете же вы, что король может и проиграть эти деньги?
– Допускаю; но это может случиться лишь после того, как он получит сто пятьдесят миллионов. Вы знаете, что такое политический расчет, и должны исходить из этой суммы.

– Милостивый государь, я не могу решать за всех. Согласитесь, не исключено, что при первом же тираже король потеряет немалые деньги.
– Между возможным и действительным – расстояние бесконечное, но допустим. Если король проиграет при первом тираже большую сумму, успех лотереи обеспечен. О таковой беде можно лишь мечтать. Силы человеческой натуры рассчитываются, словно вероятности в математике. Как вам известно, страховые палаты богаты. Перед всеми математиками Европы я вам докажу, что, лишь если на то не будет воли Господней, король не получит на этой лотерее доход один к пяти. В этом весь секрет. Согласитесь, математическое доказательство для разума непреложно.

– Согласен. Но скажите, отчего бы не завести ограничительного реестра, дабы Его Величеству был обеспечен верный выигрыш?
– Никакой ограничительный реестр не даст вам ясной и абсолютной уверенности в том, что король всегда останется в выигрыше. Ограничения риска позволяют сохранять лишь относительное равновесие: когда все ставят на один номер, или на два, или на три, то ежели номера эти выпадут, случится великий ущерб. Дабы уберечься от него, их объявляют «закрытыми». Но ограничительный реестр может дать уверенность в выигрыше, только если откладывать тираж, пока все шансы не уравняются. Но тогда лотерея не состоится, ибо тиража этого прождать можно с десяток лет, а кроме того, позвольте вам заметить, сама лотерея превратится в форменное мошенничество. Позорного этого титула позволит избегнуть единственно непременный ежемесячный тираж – тогда публика будет уверена, что и противная сторона может проиграть.

– Не будете ли вы так любезны, чтобы выступить перед Советом?
– С удовольствием.

– И ответить на все возражения?
– На все.

– Не угодно ли вам будет принести мне ваш план?
– Я представлю его, сударь, только когда предложение мое будет принято, и я буду уверен, что его пустят в дело, а мне доставят те преимущества, что я попрошу.

– Но ведь ваш план и тот, что лежит здесь, – одно и то же.
– Не думаю. В моем плане выведено, каков будет доход короля в год, и приведены расчеты.

– Тогда можно будет продать лотерею какой-нибудь компании, а она станет выплачивать королю определенную сумму.
– Прошу прощения. Процветание лотереи возможно лишь, коли люди будут видеть, что есть выигравшие, этот закон должен действовать безотказно. У меня нет желания участвовать в деле ради того, чтобы услужить некоему сообществу, каковое, желая увеличить доход, решит умножить число тиражей и ослабит к ним интерес. Я в этом убежден. Сия лотерея, коли мне придется в ней участвовать, либо будет королевской, либо ее не будет вовсе.

– Г-н де Кальзабиджи того же мнения.
– Весьма польщен.

– Есть ли у вас люди, что умеют составить ограничительные реестры?
– Мне надобны одни только числительные машины, коих не может не быть во Франции.

– А каков, вы полагаете, будет выигрыш?
– Двадцать сверх ста от каждой ставки. Тот, кто уплатит королю шестифранковый экю, получит обратно пять, наплыв же будет такой, что ceteris paribus[34] народ станет платить государю, по меньшей мере, пятьсот тысяч франков в месяц. Все это я докажу Совету – при условии, что члены его, признав истинность расчетов, будь то математических или политических, уже не будут более увиливать и хитрить.

Я был доволен, что могу держать такую речь о делах, в которые впутался. Я вышел на минутку, а когда вернулся, увидал, что все они стоят и обсуждают мой проект. Кальзабиджи, приблизившись ко мне, спросил приветливо, можно ли, по моему проекту, ставить на «кватерну»[35]. Я отвечал, что публика вправе ставить хоть на «квинту» и что проект мой еще сильнее повышал ставки, ибо тот, кто играет «квинту» и «кватерну», должен непременно ставить и на «терну». Он отвечал, что в его проекте предусмотрена простая «кватерна» с выигрышем пятьдесят тысяч к одному. Я отвечал ему любезно, что во Франции много изрядных математиков, каковые, обнаружив, что выигрыш различен для разных ставок, изыщут способ для злоупотреблений. Тут г-н Кальзабиджи пожал мне руку, говоря, что желает со мною встретиться отдельно; я оставил ему свой адрес и, ввиду наступающей ночи, удалился, радуясь, что произвел на всех изрядное впечатление.

Тремя днями позже явился ко мне Кальзабиджи. Прямо с порога сказал он, что своими речами я весьма поразил этих господ, и, по его убеждению, если бы я похлопотал перед генеральным контролером, мы могли бы устроить лотерею и извлечь из того немалые выгоды.

– Без сомнения, – отвечал я. – Однако ж сами они смогут извлечь выгоду еще большую и все же не торопятся; они не посылали за мною; а впрочем, мне есть чем заняться помимо того <…>

Не столь из тщеславия, сколь из политических соображений я показал записку Кальзабиджи. Он сказал, что теперь все в моих руках и я могу даже принудить дю Верне устроить лотерею.

– И коли вы не настолько богаты, чтобы презирать деньги, то обеспечите себе состояние. Вот уже два года мы изо всех сил стараемся довести дело до конца, а в ответ слышим одни только глупые возражения, каковые вы обратили в дым на прошлой неделе. Проект ваш, конечно же, имеет большое сходство с моим. Давайте же соединим наши усилия. Не забудьте – действуя в одиночку, вы столкнетесь с необоримыми трудностями: числительных машин, что вам надобны, в Париже не найти. Все тяготы сего предприятия возьмет на себя мой брат; склоните Совет на свою сторону, а дальше согласитесь получать половину доходов от управления лотереей и наслаждаться жизнью.

– Стало быть, сударь, проект задуман вашим братом.
– Да, братом. Он болен, но голова у него светлая. Сейчас я вас с ним познакомлю.

<…> Тут он улыбнулся, и мы заговорили о деле. Не прошло и часу, как я убедился в великом его уме. Он был старший из братьев и холостяк. Прекрасный математик, он знал до тонкостей теорию и практику финансов, разбирался в торговых делах любой страны, был сведущ в истории, остроумен, обожал прекрасный пол и писал стихи. Родился он в Ливорно, служил в Неаполе при министерстве, а в Париж приехал вместе с г-ном де Лопиталем. Брат его был тоже человек весьма неглупый, но уступал ему во всем.

Он показал мне кипу бумаг, где в подробностях изъяснил все, относящееся до лотереи.
– Если, по-вашему, вы сумеете без меня обойтись, поздравляю, однако вы только зря потешите свое самолюбие: опыта у вас нет, а без людей, искушенных в делах, теория ваша нимало вам не поможет. Что вы станете делать, добившись указа? Когда будете докладывать дело в Совете, лучше всего вам было бы назначить им срок, по истечении коего вы умываете руки. Иначе они положат дело в долгий ящик. Уверяю вас, г-н дю Верне будет рад, ежели мы объединимся. Что же до математических расчетов равных шансов для всех ставок, то я вам докажу, что для «кватерны» их учитывать не надобно. <…>

На другое утро отправился я в Версаль, где меня встретил министр, г-н де Берни, весело сказав, что готов поспорить, что без него я бы так и не узнал о своих талантах финансиста.

– Г-н де Булонь сказал, что вы привели в изумление г-на дю Верне, одного из величайших мужей Франции. Отправляйтесь тотчас к нему, а в Париже будьте с ним полюбезнее. Лотерею учредят, вам остается только извлечь из нее выгоду. Как только король отправится на охоту, будьте возле малых покоев, и в нужный момент я укажу на вас г-же маркизе. После вы отправитесь в Министерство иностранных дел и представитесь аббату де Лавилю, начальнику канцелярии, – он примет вас со всей благосклонностью.

Г-н де Булонь обещал, что, как только г-н дю Верне даст знать о согласии Совета Военного училища, он издаст указ об учреждении лотереи, и приглашал и впредь сообщать все мои замыслы, буде таковые возникнут. <…>

В девять явился ко мне Кальзабиджи и принес от брата большую таблицу с математическим обоснованием всей лотереи, дабы я мог доложить дело в Совете. То был расчет вероятностей, постоянных и переменных величин – доказательство того, что я пытался обосновать. Суть состояла в том, что, если б в лотерее тянули не пять, но шесть номеров, шансы на выигрыш и проигрыш были бы равны. Но тянули пять, а потому всякий шестой номер – то есть семнадцать из девяноста имеющихся номеров – непременно должен был принести доход устроителям. Из этого следовало, что проводить лотерею из шести номеров невозможно, ибо расходы на нее составляют сто тысяч экю.

С этими установлениями в руках и с мыслью, что должен в строгости им следовать, отправился я в Военное училище: заседание тотчас началось. На него приглашен был г-н д’Аламбер как величайший знаток всех областей математики. В его присутствии не было бы нужды, будь г-н дю Верне один; но там были умники, которые не желали признавать действенность математических расчетов и отрицали очевидное. Заседание продолжалось три часа.

После моего доклада, длившегося не более получаса, г-н де Куртей подытожил сказанное мною, и следующий час прошел в пустых возражениях, которые я все с легкостью отклонил. Я изъяснил, что искусство расчетов состоит в нахождении одной-единственной формулы, выражающей взаимодействие нескольких величин, и что определение это равно справедливо и для морали, и для математики.

Я убедил их, что в противном случае не было бы на свете страховых обществ, богатых и процветающих, каковые смеются над превратностями фортуны и над безвольными людьми, боящимися ее. Под конец я объявил, что нет в мире честного и сведущего человека, который мог бы обещать, что под началом его лотерея станет приносить доход каждый тираж, а коли найдется таковой смельчак, его следует прогнать, ибо одно из двух: либо он не исполнит свои обещания, либо исполнит, но окажется мошенником.

Г-н дю Верне, поднявшись, заключил, что, на худой конец, всегда можно будет лотерею упразднить. Подписав бумагу, заготовленную г-ном дю Верне, господа эти удалились. Назавтра пришел ко мне Кальзабиджи и сказал, что дело сделано и остается только ждать указа. Я обещал ему наведываться всякий день к г-ну де Булоню и добиться для него должности управляющего лотереей, как только узнаю у г-на дю Верне, что причитается мне самому.

Предложили мне шесть контор по продаже билетов и четыре тысячи франков от доходов с лотереи, сначала я на это согласился. То были проценты от ста тысяч франков, каковые я мог бы забрать, отказавшись от контор, ибо капитал этот служил мне залогом.

Неделю спустя вышел указ Совета. Управляющим назначен был Кальзабиджи; жалованья ему положили три тысячи франков за каждый тираж и еще пенсион в четыре тысячи франков в год, как и мне, и предоставили главную лотерейную контору в особняке на улице Монмартр. Из шести своих контор пять я тотчас продал, по две тысячи франков за каждую, а шестую, на улице Сен-Дени, открыл, роскошно обставив и посадив в ней приказчиком своего камердинера. То был молодой смышленый итальянец, прежде служивший камердинером у принца де Ла Католика, неаполитанского посланника. Назначен был день первого тиража и объявлено, что уплата выигрышей будет производиться через неделю в главной конторе.

В первый тираж сбор мой составил сорок тысяч ливров. Через час после тиража приказчик принес мне расходную книгу и показал, что мы должны уплатить от семнадцати до восемнадцати тысяч ливров, причем все за «амбы»; я выдал ему деньги. Он же сам также разбогател, ибо, хоть и не просил, а получал чаевые от клиентов, отчета я с него не требовал.

Лотерея принесла дохода на шестьсот тысяч, при общем сборе в два миллиона. Один только Париж выложил четыреста тысяч ливров. На другой день обедал я у г-на дю Верне вместе с Кальзабиджи, и мы с удовольствием слушали его сетования, что выигрыш слишком велик. На весь Париж выиграли всего восемнадцать-двадцать «терн» – ставки небольшие, но создавшие, тем не менее, блестящую репутацию лотерее.

Страсти разгорались, и мы поняли, что второй тираж даст двойной сбор. За столом, к немалому моему удовольствию, все стали в шутку бранить меня за проделанную мною операцию. Кальзабиджи уверял, что ловкий этот ход обеспечил мне ренту в сто двадцать тысяч франков, что вчистую разорило всех прочих сборщиков. Г-н дю Верне отвечал, что и сам нередко проделывал подобные трюки, и поелику и остальные сборщики вправе поступить так же, это только повысило престиж лотереи.

Во втором тираже «терна» на сорок тысяч ливров заставила меня одалживать деньги. Сбор принес шестьдесят тысяч, но накануне тиража я обязан был сдавать кассу биржевому маклеру.
В шикарных домах, где я бывал, в фойе театров, едва завидев меня, все давали мне деньги и просили поставить за них как мне заблагорассудится и выдать им билеты, ибо ничего в этом не смыслили. Мне приходилось носить с собой билеты на большие и малые суммы, я предлагал их на выбор и возвращался домой с карманами, полными золота.

У других сборщиков такой привилегии не было: это были не те люди, каких принимают в свете. Я один разъезжал в карете; это создавало мне имя и открывало кредит. Париж был тем городом, – и остается таковым, – где судят по одежке; и нет второй такой страны, где столь легко сим пользоваться.

*****

Сравнивая 1758-й и 2019-й год

Интересно сравнить некоторые нюансы этой давней лотереи и состояние дел в наше время. Правда, сейчас формат 5 из 90, родоначальником которого послужило “генуэзского лото” используется не часто, но можно сравнить вероятности выигрыша и выплаты по категориям

два номера (ambe) – амба. Вероятность выигрыша 1:4005
три номера (terne) – терна. Вероятность выигрыша 1:117 480
четыре номера (quaterne) – кватерна. Вероятность выигрыша 1:2 555 190
пять номеров – (quinterne) – квинта. Вероятность выигрыша 1:43 949 268

К сожалению, в книге не обозначен размер выплат за двойку и тройку, только за три и четыре номера. Какие призовые категории российских лотерей можно использовать для сравнения, если отталкиваться от вероятности выигрыша?

Терна. Вероятность выигрыша 1:117 480

Понятно, что точного совпадения вероятностей мы не найдем, но можно рассматривать близкие варианты. Например:

Спортлото Матчбол, призовая категория 4+1 (вероятность выигрыша 1:103 584)
Рапидо 8 из 20, призовая категория 8+0 (вероятность выигрыша 1:167 540)

Какие выплаты за терну были во французской лотерее? 1 к 4800. Если бы такой же коэффициент использовался в лотерее Матчбол, то при стоимости ставки 50 рублей выигрыш составлял бы 240 тысяч. Достойно? А сколько получается на самом деле? “Матчбол” конечно, не из массовых и выигрыши в категории “4+1” бывают редко… Но, если взять последний такой выигрыш, в тираже № 355, то он составил 18 033 рубля. В тринадцать (13!) раз меньше, чем в лотерее от Казановы.

То же самое и про Рапидо. Выигрыш в категории 8+0 дает 150 000 рублей при стоимости ставки 150 рублей (1000-кратный). Если бы выплаты осуществлялись как 1 к 4800 то выигрыш составлял бы 720 000.

Кватерна. Вероятность выигрыша 1:2 555 190

Близкие варианты наших числовых лотерей, здесь чаще всего фигурирует уже главный приз

6 из 36. Вероятность выигрыша 1:1 947 792. Стоимость билета 100 рублей
Спортлото Матчбол, категория 5+0. Вероятность выигрыша 1:2 330 636. Билет стоит 50 руб.
Лотерея 12/24, категория 12 номеров. Вероятность выигрыша 1:2 704 156. Билет – 60 руб.

За кватерну в 1758 был 60 000-кратный возврат. Какие могли бы быть выигрыши, если бы использовался тот же коэффициент?

6 из 36 – 6 млн рублей
Матчбол – 3 млн рублей
12/24 – 3,6 млн рублей

Получившиеся суммы уже ближе к реальным. Впрочем, 4 номера во французской лотерее все-таки не были главным выигрышем. А в лотереях Столото большая часть сборов направляется именно на джекпот, что происходит за счет уменьшения выигрышей в младших призовых категориях.

Именно потому, что выплаты за младшие категории были очень достойными, лотерея запущенная Казановой имела такой успех. В лотереях же Столото большие суммы фигурируют лишь в суперпризах, причем их накопление происходит за счет младших призовых категорий. Все это влияет на то, что массовому потребителю не особо интересен продукт предлагаемый российским лотерейным оператором.